Стабильно раз в году а иногда и чаще я приношу сюда чудные самайновские стихи
Анны ДолгаревойНе откажу себе в удовольствии и сегодня.
***
Дым к потолку тянулся, окна были завешены.
Три женщины в комнате были моей, три женщины,
с хризолитово-зелеными глазами в прожилках,
с голубыми венами на тонких запястьях,
и ложились на подоконник кружевные снежинки,
и тишина в моем доме становилась частью
бесконечной тишины – той, в которой становишься маленьким,
тишины неживого поля, чернеющего провала.
Первая женщина была одета в пальто и валенки,
прятала руки под пуховым платком и часто вздыхала.
Все пройдет, говорила она, все пройдет, хорошая,
и была она моя тоска, и боль моя, и мое прошлое.
Ветер выл, и звенело на кухне что-то в посуде.
У второй была синяя длинная юбка и полные груди,
сидела за столом, рисовала паровоз на салфетке,
и на плече у нее сидела цветная птица,
и вторая поставила мне незримую метку
против сердца, ту, что вовеки не растворится.
И были веки у нее тяжелые, как у ящера,
и была она моя неизвестность, мое настоящее.
Забирался в мой дом через щели холод осенний,
третья была маленькая девочка с рогами оленя,
с крыльями дракона и сияющим взглядом,
были теплы у нее ладони и ступни босы,
и она взяла меня за руку, и стала рядом,
И она мне сказала: «Ничего не бойся».
И передо мною стала серебряная дорога,
звездная дорога, уходящая через холод,
через темноту и сквозь бесконечно много
черных камней – в светлый небесный город.
И он сиял мне и ждал меня, и дорога текла живая,
и был он, как будущее, неведом и непознаваем.
читать дальше***
у человека осени нет ни корней, ни дома,
странные цветы проступают между лопаток
и под ключицами. речь его незнакома,
но язык его сладок.
лодка колеблется, колеблется у причала
солнце проходит круг от конца до начала
это - октябрь: дорога через пустыни,
через леса, где листья лежат, мертвея,
вымерзшие деревни, дома пустые,
окна распахнуты для зимнего зверя.
лодка колеблется, колеблется у причала
так не ходи один на большую дорогу,
не зажигай свечу, ничего с тобой не случится.
я выхожу к реке, и зудит изнутри немного,
странный цветок растет под моей ключицей.
лодка колеблется
***
Раскрываешь себя, как ладонь, протягиваешь - держи.
Гром ворочается над степью, как старый волк.
Ты сидишь над огромной пропастью,
затерянная во ржи.
Если кто с тобой говорил - то давно умолк.
Эта осень жмет на тебе в плечах,
сдавливает в груди,
это не с кем говорить - молчат и ангелы, и демоны, и валькирии,
Внутренняя Монголия заключает последнее перемирие
с внутренней Атлантидой;
не стой в дверях - проходи.
Этот город, приросший, казалось, к коже - не отодрать,
вдруг становится в одночасье чужеклеточным,
раковым,
роковым.
Отворяет грязные дворы,
осенние канавы,
глубокие рвы.
Не возвращайся в знакомую комнату, не ложись в кровать,
вино прокисло твое, хлеба у тебя черствы.
Мы, что не знаем имени для того, что у нас внутри,
что не дает покоя, гонит вперед, горит,
мы, не знающие родины, -
мы никогда не умрем.
Я ловлю чужих детей над пропастью - день за днем,
заходящее солнце светится янтарем.
Так иди, раскрывая себя ладонью, протягивай - ветреным сентябрем,
и однажды прилипшая осень лопнет у тебя на плечах -
оставайся наг.
***
люби, говорю, люби, говорю, не кусь,
спиной шерстяной прижимайся ко мне, люби,
так ночь наступает, а я в любовь облекусь,
и буду гладить, и спрячусь в ее глуби.
а он отвечает кусь, говорит я есть,
я, может быть, не любовь, а благая весть,
я, может, вообще не чтобы я сам любить,
а чтобы вот так среди ночи с тобой говорить.
я есть, говорит, посмотри, я совсем другой,
и нос у меня непохожий на твой, и шерсть,
живот мой роскошен, как поле поздней весной,
и розов мой рот, и уши остры, я есть.
я есть, я радость небесная, я другой,
так гладь мое горло и уши мои тереби,
учись понимать язык полуночный мой,
люби, говорит, люби, говорит, люби.
***
Темна вода в мерцающих озерах, все холоднее, все красней рябина. Автомобилей утихает шорох, мир замирает перед ночью длинной. И кто-то топчет новые дороги, и где-то лунный свет дрожит в колодце. Черты деревьев вытянуты, строги, и в них далекий шелест отдается.
Послушай этот голос – не отсюда, прижмись к стволу холодному щекой. Есть то, что никогда твоим не будет, ну не сумеет просто даться людям: такой нездешний, призрачный покой. Но ты послушай: ты его услышишь: вот после солнца отдыхают крыши, вот оживают петли у окон.
Но главное – прислушайся, чуть дальше. Дрожит асфальт, и тихо шепчет даже; и редкие травинки шелестят. И налились прожилки у листа.
Но ты прижмись к коре. Еще послушай. И ты услышишь: где-то нити рвут. Услышишь, как все глуше,
глуше,
глуше
как яблоки срываются в траву.
И катится такое золотое, такое наливное – по пути. И кто пойдет – тому не знать покоя, тому за ними без конца идти. Ночное небо в серебре озябло, и впереди подъем, пока пологий…
А чтоб тебе не знать волшебных яблок.
А чтоб тебе не знать такой дороги.
И так зовут, зовут ночные птицы, дрожит в тумане новая дорога. А ты зажмурь глаза – и прояснится, и ты увидишь: кто-то у порога. Стоит, и теплый домик позади. И голос в спину – верящий и робкий.
Но убегает яблоко по тропке.
По самому по новому пути.
***
небо становится парусом в серебре
мы сидим на горе, на высокой-высокой горе,
начинает темнеть.
неблагая осень, листвы черненая медь,
изморозь на коре.
говорят, что те, кто всегда один, -
им судьба уходить в Самайн,
горек хлеб и едок осенний дым,
холодны неубранные дома.
говорят, раскрывается небо - и к ним
спускаются кони,
и наступает зима,
быть им вечными всадниками, лететь по дорогам пустым,
не гляди в глаза, коль не хочешь сойти с ума.
мы сидим на горе, на высокой-высокой горе,
нерожденный костер начинает гореть,
поднимается высоко в облака,
начинается ветер, дорога листвы легка,
неблагая осень, встречай меня-дурака.
(мы сидим на высокой горе - и не надо слов о любви,
просто переживи эту зиму,
пожалуйста, переживи)
просто тем, кто всегда один, - судьба уходить,
растворяться в вечной охоте,
просто это не лечится - это дыра в груди,
саднящая на закате и на восходе.
это черный Самайн проступает в полете листвы,
в запахе порыжевшей травы,
в карканье черных птиц.
Рассыпаются в небе первые звезды - как мелкий рис,
тем, кто всегда один, - уходить,
ожидает тьма,
здравствуй, вечная охота, здравствуй Самайн,
здравствуй, осень моя неблагая, нож на бедре,
и насквозь проходит октябрь, и касанья его свежи.
(мы сидим на горе, на высокой-высокой горе,
я люблю тебя, но
не держи меня,
не держи).
***
Феи осени пахнут медом, орехами и кострами.
Они касаются листьев, и те из живых становятся золотыми,
они касаются трав, и травы становятся снами,
Мы пережили лето, только немного остыли.
Феи осени касаются трассы, и мы выходим на трассу,
потому что не получается остановиться.
Феи осени прорастают в нас, хотя и не сразу,
золото и лед изнутри проступают в лицах.
К ноябрю феи осени станут темными и пугающими,
огромными всадниками на бесконечной охоте.
Ты идешь по трассе, от себя убегаешь. Они
уже на подходе.