Я его дописала. вот же вштырило меня)

У царевича жёлтые косы
И взгляд голубой, словно росы,
И кожа пьяна

У царевича пламя в груди,
Его нянька старая бдит
Целый день из окна

Он и ловок, и быстр, и силён,
Его волосы - чистый лён,
Словно в дар богам

Все пятнадцать зим, что он рос,
Все шестнадцать лет, наискось
Украшает шрам

Он родился в ночь, в темноту
когда спал золотой петух
и дрожал огонь

я пришёл за ним, хоронясь,
выплетая чёрную вязь,
но просила: не тронь.

Прошипел ей - обряд. И дань.
Моя плата. Отстань, отстань -
Потянулся забрать...

Закричала, закрыла собой
Голой грудью, спиной, головой -
Не дала отнять.

Я убил бы её, и съел,
Чтобы стала бела, как мел,
Чтобы стала красна.

Но не стал, в темноту отступил,
Полоснул по младенца груди,
растворился в снах.

И ушёл на пятнадцать зим,
Дожидаясь душистый дым
И небесных коней.

И снегов, опоясавших холм,
И беззвёздных ночей, и в дом
Я вернулся к ней.

Спит, хорошая, тёплая, спит.
На груди налитой лежит
Мужа верного длань.

Он силён, и ловок, высок,
Еле теплит свой край восток,
Еле шепчет: отстань.

Уходи, не отдам его, тварь.
По стенам золотит киноварь
Огоньки свечей.

Спи, родимая, спи. Сладок сон.
Мне нужна не ты - нужен он.
Свет твоих очей.

Ты хотела богатств? - Получи.
Ты просила за князя лучи
у щербатой луны?

Я добыл, я принёс их тебе.
Открываю последнюю дверь
до твоей весны.

Он размётан, и юн, и свеж.
И на нём ни камней, ни одежд.
Воплощённый свет.

Тихо спит, златокудрый, мой,
Такой тёплый и нежный, живой...
Больше нет.

Была кожа, как шёлк, как снег,
Да истаяла по весне,
уплыла к морям.

Была кровь, как вино, как мёд,
Даже ставши моей - живёт
и зовёт к дверям.

Спите, спите, пускай ваш сон
Будет крепок, глубок, силён,
Будет тёпл и свеж.

Не найдёте его поутру,
Даже в мелкую пыль сотру
ткань его одежд.

У царевича жёлтые косы,
И очи пусты, словно росы,
И рана в груди.

Даже вставши на край на смертный
На поляну в лесу под кедром
В Самхейн не ходи.